Вы спасли сердце Тарасенко Натальи

– Отверстие в сердце, и оно увеличивается, – врач внимательно смотрит на Наталью, – Почему? Порок врожденный, не приобретенный, почему именно сейчас?.. Не понятно. Вы не волновались сильно? Стрессы?

Наталья задумывается. Что из происходящего ежедневно в ее, социального педагога Натальи Тарасенко, жизни можно назвать стрессом? Вот, пару дней назад поехали с классным руководителем к девочке – ее не было в школе несколько недель. В комнате стоит горький запах сигарет и немытого тела. Девочка, ей пятнадцать, лежит на кровати, уткнувшись в подушку лицом. Чтоб никого не видеть. Вокруг нее, прямо на простыне, валяются окурки, грязное белье, прокладки. Классный руководитель начинает кричать: "Так нельзя, надо учиться, ты запустила себя!" Девочка поднимает голову и говорит спокойно: "Можно, я не хочу жить, уйдите". И тогда Наталья просит классную выйти за дверь, садится и разговаривает с ребенком. На следующий день девочка возвращается в школу. "Она просто очень одинокая", – рассказывает Наталья. – Никому не нужна". Мама? А что мама… она тоже не знает, что делать: "Дочь мне хамит, с ней невозможно разговаривать". Одинокие, обе.

– Нет, вроде не было стрессов в последнее время, все как обычно, – говорит Наталья врачу.

– Нагрузки?

Нагрузки… Какие были нагрузки? Несколько дней гонялась за мальчишкой, сбежавшим из дома. Позвонили: "Наташ, выручай. Родители узбеки, пропал сын, но в полицию не пойдут, документов нет, ты же понимаешь". Наташа выручила. Написала заявление в полицию, пошла к родителям. Потом отправилась на поиски сама. Пару дней было так: он прятался, пока она его не находила, а чуть завидев Наталью – убегал. Наконец встретились в продуктовом магазине – мальчишка грелся, на улице-то мороз. Когда заметил ее, начал носиться между стеллажами с продуктами. Наталья как-то изловчилась и, на секунду догнав его, успела крикнуть: "Слушай, хватит от меня бегать, а? Давай поговорим?" Постояли, отдышались. Домой шли вместе.

"Ему было тяжело сделать первый шаг, – рассуждает Наталья. – Но я не понимаю того, что сказала мне его мама, когда я к ней пришла. "Я на него забила. Он скрытный, ничего мне не рассказывает, некогда мне". Забила, представляете? Ну да, трудный возраст, но "забила"… Эти дети – моя боль.

– Нет, никаких особых нагрузок не было, – говорит Наталья врачу.

– Может, пугались резко?

Наталья прикрывает глаза и вспоминает те несколько моментов, когда ей становилось действительно страшно. Многие ребята в районе, где она работает, находятся в "группе риска". Про нескольких подростков она знает точно: принимают. И таблетки – транквилизаторы, которые выписывают по болезни, и наркотики. При встрече с пятнадцатилетним подростком в школьном кабинете сначала все идет нормально, а потом она вдруг видит, как меняются его глаза: "Как будто черная пелена опускается". И в этот момент, в эту возникшую паузу она не знает, что он сделает в следующую секунду...

– Все как обычно, – отвечает Наталья врачу, – ничего нового.

Ну а что, если работа такая? Что-то происходит каждый день. Дети сбегают из дома, ругаются с родителями и учителями, пропускают уроки неделями, бродят по городу по ночам, курят, пьют... Да мало ли "приключений" у подростков. К этому "марафону", конечно, нельзя привыкнуть, но и необычной свою жизнь Наталья назвать не может. Работа такая.

"Каждый месяц, в последнюю неделю, я думаю, что все брошу, – рассказывает Наталья. – И каждый раз, с наступлением нового месяца, возвращаюсь обратно. Наверное, следовало научиться абстрагироваться, не пропускать все через себя, но я не смогла. И я не могу бросить их – детей".

Этот диагноз, дефект межпредсердной перегородки, застиг Наталью врасплох. Потому что повод "все бросить" теперь, кажется, действительно появился. Отверстие в сердце растет, и с каждым днем работать в привычном ритме ей будет все тяжелее.

Она замечала эти "звоночки" в последнее время все чаще: вдруг темнело в глазах, становилось нечем дышать, еще немного – и обморок. Плюс постоянная одышка и повышенное давление. Теперь оказалось, что это кровь неправильно забрасывается через отверстие из левых отделов сердца в правые, и происходит перегрузка.

– Если сейчас вы не сделаете операцию, – врач строго смотрит на Наталью, – сердце может не выдержать. Медлить нельзя.

И Наталья соглашается – куда медлить-то, когда у нее опять один мальчик "из трудных" в школу не ходит – надо идти вызволять. Там родители пьют беспробудно, придется с полицией идти, а то совсем страшно. И несколько ребят должны прийти поговорить – нельзя не встретиться. "Я для них друг – это очень ценно", – говорит Наталья.

Но только… где взять денег на операцию? Что операция будет непростая, Наталье сказали сразу после УЗИ. Да и потом три врача еще несколько часов обсуждали, как эту операцию можно провести – слишком сложный случай. И вот теперь вердикт: нужно 251 500 рублей. На приобретение и установку окклюдера – устройства, которое закроет дефект в сердце. У Натальи двое детей, девочки, одна в институте, другая шестиклашка, муж работает на Скорой. Даже если они будут копить год – ничего не выйдет, не накопят, а тут: «медлить нельзя» и «сложный случай».

Наталья выходит из кабинета врача – она обещала подумать. Это ложь, конечно, думай-не думай, ничего не изменится. Надо будет прийти домой, рассказать мужу, потом аккуратно девочкам. И жить и работать, как раньше. Ничего бросать она не будет. Пока будут силы, пока сердце не встанет. Потому что денег спасти себя у Натальи нет.

Наш Фонд помогает взрослым и детям с врожденными и приобретенными пороками сердца в рамках программы «Путь к сердцу». Вы можете помочь сейчас, перечислив какую-то сумму, или подписаться на регулярную помощь программе. Это очень важное дело – спасти сердце Натальи. Большое сердце, которое умеет любить любых детей, даже трудных, даже тех, на которых "забили" родители. Дело многих жизней.