Никитину Кирюше сделают операцию на сердце

Кирилл знает, как это будет. Они с мамой приедут в больницу. Начнутся обследования, проверки, придется даже сдать кровь из вены – не страшно, главное, не смотреть. Потом, за день до операции, придет врач, будет разговаривать с Кириллом, шутить, рассказывать про сердце, про аорту и круги кровообращения и в конце обязательно спросит: «Ты же не боишься? Ты же настоящий мужчина, да, Кирилл?».

Кирилл помнит, как это было. Два года назад. Все то же самое, только тогда было в первый раз. Кириллу тогда впервые в жизни ввели стент в перешеек аорты, чтобы расширить его, и чтобы кровь смогла нормально поступать к сердцу. И Кирилл был «настоящим мужчиной» – он почти не испугался. Он подстроился под «другого себя», под «себя с больным сердцем» и перетерпел – больницу, анализы, рассказ доктора.

Вообще, честно говоря, все началось гораздо раньше этой операции. Подстраиваться пришлось раньше. Например, пока Кирилл не знал... нет, пока никто не знал, что Кирилл болен, он занимался спортивным плаванием. А потом, когда во время обследования перед школой на УЗИ обнаружился порок сердца – коарктация аорты – со спортивным плаванием пришлось завязать. И широкие плечи Кирилла оказались вовсе не удачным телосложением для карьеры пловца, а признаком болезни.

Или, пока Кирилл не болел, он мог часами, как все мальчишки, носиться на улице, до шума в ушах, до боли в груди от нехватки воздуха. А теперь оказалось, что все эти симптомы – признак болезни, и Кирилл вовсе не «такой как все», ему нельзя. Бегать, носиться, много играть.

Кирилл тогда перетерпел, сжал зубы и перетерпел – подстроился.

И терпел бы и дальше, но только вот после первой операции, когда Кириллу поставили стент, зачем-то поверил, что теперь здоров. Все говорили. Да, плаванье не вернешь, но в остальном… Неужели опять можно быть просто мальчишкой?

А потом что-то случилось – возможно, он вырос, возможно, что-то произошло со стентом. Не важно. Главное, что ничего не закончилось. Оказалось, что операцию придется повторить. Стент в аорте или вновь расширят или поменяют. Если найдутся деньги, если он появится – второй шанс.

И тогда Кирилл знает, как это будет. И когда врач начнет с ним беседу перед операцией, совершенно спокойно пообещает «не бояться». «Он не особо разговорчивый, все держит в себе», – скажет мама врачу, будто извиняясь за спокойствие сына.

Кирилл будет молчать и мечтать только об одном – чтобы эта операция была последней, и чтобы этот груз ответственности за нового, больного себя, можно было сбросить навсегда. И не «быть мужчиной», когда очень хочется заплакать.