Вы собрали деньги на лекарство от лимфомы для Алексутина Дениса

Подождать бы, выдохнуть, дать мыслям собраться в голове в одну ускользающую, но такую важную мысль. О чем мы, Лен? Нет, не получается.

Эта боль… Какая-то дикая, удивительная боль. Знать бы, что такая бывает. А, впрочем, лучше не знать. А то как жить, ожидая, что она придет.

Скорее выпить обезболивающую таблетку и постараться перетерпеть, пока подействует. Постараться отвлечься. Куда там падает эта таблетка, как всасывается в стенки кишечника, разносится кровью? Господи! Когда же она попадет в кровь! Помоги мне. Плакать при жене, при шестилетнем сыне? Лен, выйди, а?

Через час таблетка подействует и Денис заснет. А завтра все начнется сначала, прямо с раннего утра.

Засыпая, выныривая из безумия, Денис успевает все же поймать ту важную мысль. Она не о чем-то конкретном. Она вообще о счастье, о том, что есть нормальная жизнь.

Как они с Ленкой четыре года назад съехались и стали жить вместе. У Лены сыну Дане два года. Он стал сыном Дениса. Ну так, сразу. «Я их к себе забрал», – говорит Денис, как накрывает пуховым одеялом. Забрал, укутал и не отпустил.

Как собирались пожениться. На работе, в РЖД, где Денис работал электромехаником, всем рассказал, порадовались, поговорили. «Ну, с тебя причитается! И не забудь всех собрать, молодожен…».

А потом мысли перескакивают на плохое. На три года болезни. Не успели мы свадьбу сыграть, Лен.

В сентябре 2014 года Денис простудился. Ну, обычное ОРЗ. Только температура не спадает, упрямо ползет вверх, и антибиотики не помогают. Одна неделя, вторая. Лег в больницу, там месяц лечили от воспаления легких, потом поставили подозрение на туберкулез и еще месяц лечили от туберкулеза. В полубреду, с температурой за 40, Денис уже понимал, что готовиться надо к худшему.

– Алексутин? – вечером на осмотре врач подходил к Денису, смотрел на градусник, и, уже не стесняясь, спрашивал, – может ты нам сам скажешь, что с тобой? Мы не знаем.

А потом на шее у Дениса вылез лимфоузел. Провели операцию по удалению для анализа. И поставили наконец диагноз -– лимфома Ходжкина, нодулярный склероз с поражением шейно-надключичных, подмышечных лимфоузлов, внутригрудных лимфатических узлов, легких.

– Что? – переспросил Денис заведующего, -– Я ничего не понял. У меня рак что ли?

А в голове было только: «Я знал, не страшно. Все, отмучился». Денис как-то сразу решил, что это конец. И даже не удивился. После нескольких месяцев с температурой удивляться и пугаться не было сил.

Тогда, наверное, его близкие спасли. Тормошили, потащили во Владимир, в онкоцентр. Там врач разговаривал нормально, не как с умирающим:

– Это лечится, Денис. Ты погоди-ка отчаиваться.

Потом было 8 курсов химиотерапии по одной схеме, 4 курса – по другой, плюс последующая лучевая терапия. Лечение длилось год. Денису стало лучше, только в поясничном отделе позвоночника рак не убивался. Никак. В октябре 2016 года Денис пережил кучу анализов – пункция, биопсия, ПЭТ. Ничего не помогало, никак не могли найти точный источник распространения рака. В конце концов врачи решили провести вертебропластику пятого позвонка, так как уже сложилась угроза компрессионного перелома позвоночника.

Перед цементацией сделали еще одну биопсию, и пазл сложился – рецидив с повреждением L5 позвонка и внекостный мягкотканный компонент.

Теперь Денису нужно срочно снова убивать лимфому. Но при этом поменять схему лечения, так как высокодозная химиотерапия не помогает. Обычная химия убивает все клетки без разбора – здоровые, больные. Препарат Брентуксимаб убивает только рак, а здоровые клетки оставляет. Его изобрели японцы в 2013 году. Что-то нереальное, из фильмов про светлое будущее. Дениса этот препарат должен спасти. Химию все равно придется подключить, чтобы закрепить успех, но было бы к чему подключать. Светлое будущее стоит каких-то нереальных денег для Дениса, его Лены и их шестилетнего сына.

– Знаешь, если мне начнут капать Брентуксимаб, то давай после первых двух курсов пойдем и подадим заявление, Лен?

Денис успевает сказать самое важное и падает в черную яму сна. Завтра утро начнется с боли. Ему надо было это сказать, надо было успеть подумать о жизни, в которой нет рака. Чтобы утром было за что терпеть и чего ждать. Чтобы плакать не так отчаянно, не так безнадежно.

– Мы сыграем эту свадьбу, Лен, ты-то не плачь. Будет свадьба.