Из-за образовавшихся контрактур у Артема ограничены движения суставов, он не может держать голову
«Сейчас будем надевать пневмокостюм и пойдем заниматься с инструктором, да, Тема?»
Артем слышит папин голос, потом приоткрывает рот и опускает глаза вниз – в знак согласия. Он лежит неподвижно на кровати, откинув голову слегка назад и прижав к груди скрюченные кисти рук.
«Видите, как у сына руки сжаты? – неожиданно спрашивает Александр. – Это все от головы… А что у него там, никто не знает. Может, до сих пор страх, как в момент аварии, – и, помолчав, добавляет: – Дорога никогда не прощает ошибок».
В день, когда произошла трагедия, Александр был на работе. «Строили парковку. Техника пришла. Суета – машины, люди». И вдруг звонок на мобильный от старшего брата: «Ирина погибла. Артем тяжелый, в реанимации». Александр впервые в жизни не понимал смысла того, что ему говорят.
Ирина была его первой женой. Они расстались несколько лет назад, когда сын был маленьким. При этом связь с Артемом Александр не терял, даже когда в новой семье появился еще один ребенок. Брал старшего сына на море, поддерживал увлечения. Захотел учиться играть на гитаре – учись. Купил ему инструмент.
Александр знал, что Артем «больше увлекался спортом, чем учебой»: ходил на бокс и в футбольную секцию. В 10 лет стал заниматься легкой атлетикой, участвовал в районных и краевых соревнованиях.
Выслушав брата, Александр прямо в рабочей спецовке сел в машину и поехал в станицу Выселки. Именно туда, как ему сказали, увезли с места ДТП Артема.
В тот злополучный день Ирина с сыном ехали отдыхать в горы по Усть-Лабинской трассе, бывшая жена обгоняла фуру, выскочила на встречную полосу и врезалась в машину.
Когда Александр добрался до Выселок, врачи сказали, что состояние Артема критическое: «сильный удар головой, мозг сместился, гематома лобной доли». При этом перевозить его в краевую поначалу отказывались: «Не довезем!» В станицу вызвали бригаду краснодарских нейрохирургов.
Александр понимал, что спасти Тему в условиях станичной больницы было нереально. Он «звонил куда только можно» и все-таки добился того, чтобы сына на реанимобиле увезли в Краснодар и прооперировали именно там. Всю ответственность за риски при перевозке взял на себя.
Ночью Артему сделали трепанацию черепа и убрали гематому. Утром нейрохирург сказал: «Парень выжил, но очень тяжелый».
Два следующих месяца прошли в тревожном ожидании. Александр пытался работать, но все мысли были о сыне. По вечерам он приезжал в больницу и передавал пакеты со всем необходимым – памперсами, пеленками. От врачей слышал практически одно и то же: «Улучшений нет, на ИВЛ». А чуть позже – «состояние вегетативное». Навестить сына ему разрешили лишь незадолго до выписки.
«Когда я увидел Артема в реанимации, честно, заплакал. Был здоровый, спортивный парень, а тут смотрю: лежат кости, обтянутые кожей. И полголовы нет», – вспоминает Александр.
Он «не знал, куда бежать и что делать», когда ему сообщили, что сына направляют в станицу Павловскую, в реанимационное отделение – для продолжения лечения по месту жительства. Понимал, что «на 14-летнем мальчишке просто ставят крест». В станичной больнице нет специалистов и необходимого оборудования для таких тяжелых пациентов, как Артем.
Александр начал десятками отправлять письма в реабилитационные центры в разных городах, но везде получал отказ: «Извините, мы с паллиативными детьми не работаем». Неожиданно пришел ответ из клиники Рошаля: «Мы готовы вас взять по ОМС». Это было как луч надежды.
О том, как боролись за Тему в Москве, Александр до сих пор вспоминает с благодарностью. Сыну закрыли дефект черепа титановой пластиной, поменяли трахеостому, установили новый шунт для регулирования оттока ликвора и гастростому вместо питательного зонда, назначили специализированное питание. Благодаря всему этому Артем за три месяца набрал свои потерянные 20 килограммов. Стал реагировать на папин голос. «Если в палату заходил чужой, покрывался красными пятнами». Когда Тема научился глазами отвечать на вопросы «да-нет», врачи уже не сомневались: «Вышел в малое сознание». Правда, офтальмологи во время обследования установили, что правый глаз не реагирует на свет совсем, а значит не видит. А вот восстановить хрусталик левого глаза можно.
Очень скоро Александр понял, что «малое сознание» стало для Темы своеобразным пропуском на реабилитацию. Его уже не считали безнадежным и готовы были с ним работать – сначала в подмосковном центре, потом – в Махачкале.
«На реабилитациях я всегда с сыном. У него, кроме меня, только бабушки, они тоже очень помогают, ездят с ним на лечение. Я не бросал Артема, когда он был здоровым, а в трудную минуту тем более оставить не могу. Если ребенок “сломался”, его что, выбросить как игрушку? Сам разминаю ему руки “ежиками”, переодеваю, кормлю, высаживаю в коляску, включаю аудиосказки», – объясняет Александр.
Каждому – даже самому небольшому – успеху сына он радуется, как спортивному достижению. Научился дышать сам, с заглушкой в трахеостоме – молодец. Пытается есть с ложки различные пюре, не зажимает и спокойно отпускает руку, когда ему говорят «давай, будем заниматься», – тоже молодец. Любит массаж груди и спины, бассейн и гидромассаж, спокойно переносит процедуры, стимулирующие работу мозга, занятия с эрготерапевтами – хорошо.
Александр понимает, что сыну предстоит долгий путь реабилитации. Из-за образовавшихся контрактур у Артема ограничены движения суставов, мышцы слабые, он не может даже держать голову. Но он готов бороться вместе с сыном дальше. Пожалуйста, помогите оплатить реабилитацию для мальчика.
Фонд «Правмир» помогает взрослым и детям, нуждающимся в восстановлении нарушенных или утраченных функций после операций, травм, ДТП, несчастных случаев, инсультов и других заболеваний, пройти реабилитацию. Вы можете помочь не только разово, но и подписавшись на регулярное ежемесячное пожертвование в 100, 300, 500 и более рублей.
